ЧЕЛОВЕК УНИКАЛЬНОЙ СУДЬБЫ

Это человек уникальной судьбы (впрочем бывает ли обыкновенной военная судьба?).
Андранику Абрамяну 82 года. Он кавалер нескольких боевых орденов, прошёл всю вторую мировую войну, завершив свою военную карьеру в кампании на Курильских островах после того, как вошёл с победой в Берлин. Единственному со всего Южного Кавказа ему была предоставлена честь участвовать в церемонии низложения знамён фашистской Германии к подножию Мавзолея Ленина во время парада Победы в 1945 году.

Андраник  Абрамян родился в 1918 году в селе Балуджа Нагорного Карабаха. В 20 лет был мобилизован на армейскую службу во Владивосток – в морскую часть.
– Плавать не умею, впервые вижу море, – рассказывает он. – Весь в растерянности, чуть не плачу… Подходит капитан первого ранга, спрашивает, чего нюни распустил?.. Усмехнулся: «Не можешь – научим, не хочешь – заставим…»
Научили… Единственный в батальоне армянин быстро осваивает азы морского дела, становится классным торпедистом-водолазом.
В 1939 году начинаются боевые действия в районе Халхин-Гола. Здесь 21-летний Андраник получает первое своё боевое крещение. Раненный пулей в ногу, некоторое время лечится в больнице Улан-Батора.
В сентябре 39-ого  по приказу из Центра войска перебрасываются из Владивостока  в Одессу, оттуда в Молдавию уже на наметившийся фронт Великой Отечественной. Принявшим здесь бой красноармейцам приходится отступать до Новороссийска…
Для Андраника Абрамяна начинается многолетняя военная одиссея, драматический этап жизни, практически предопределивший дальнейшую судьбу. Перед нами заметка из журнала «Красноармеец» 1945 года: «Автоматчик, краснофлотец А.М. Абрамян, 28 лет, воевал на Халхин-Голе, работал столяром на родине в Степанакерте. Когда началась война с немцами, попал на Черноморский флот в батальон автоматчиков морской пехоты. Абрамян участвовал в десантах в Керчь, Ростов-на-Дону, Кубань, Тамань, Сумну, Констанцу, города и селения на Дунае…»
Добавим, что в числе первых 20-ти десантников он высадился на Малую землю, близко знал Леонида Брежнева, служившего тогда замполитом.
Бросая в самое пекло, война щадила и не щадила Андраника Абрамяна. Старик показывает огромную выпуклость на правом боку – это осколок: «Другой врачи удалили вместе с ребром, а этот оставили, не решились: «Умрёт или калекой останется на всю жизнь. Пусть проживёт, сколько сможет…»
Это было во время освободительных боёв в Керчи в январе 1944 года. Корабль был подбит в водах Чёрного моря. Выбравшись на берег, пехотинцы сразу же вступили в уличные бои. Осколок от разорвавшегося неподалёку снаряда достал и моряка. Товарищам удалось вынести его с поля боя. В госпитале лежал недолго. Через пару месяцев снова был в строю.
О себе и своей военной судьбе Андраник Абрамян рассказывает просто, почти без эмоций и эпитетов. Но за нехитрыми оборотами речи – недюжинное напряжение человеческих сил, воли духа и характера, другими словами, преодоление самого себя. Сколько за этими незамысловатыми словами подъёмов по тревоге среди ночи, когда слипаются веки и сопротивляется каждый нерв, сколько бросков в неизвестность и смертельную опасность, из которой выходили далеко не все?! Семь ранений – тому подтверждение.
Потом была Победа. Страна готовилась к празднику, наступившему почти столь же неожиданно, как в своё время пришла война. В часть стали наезжать высшие командные чины. Приехал маршал Толбухин в сопровождении генералов. Построили личный состав, посмотрели строевую подготовку. Выбрали пятерых, в том числе Андраника, приказали сдать оружие и явиться в штаб. Позже выяснилось – отправляют в Москву для участия в Параде Победы.
Помните фотографию в учебниках истории СССР: красноармейцы выбрасывают к подножию Мавзолея боевые знамёна фашистской Германии? В первых рядах находился и Андраник Абрамян, единственный со всего Закавказья в этом историческом действии. Однако до этого бойцы проходили тщательный отбор. Сам маршал Гречко с группой генералов и работников ЦК Компартии в течение двух дней формировал команду «избранных». Затем долго муштровали на московском стадионе «Динамо».
Утром 24 июня команда из 226 человек, военнослужащих из всех родов войск, переодетая в праздничную форму, была готова к действию.
– Я был столь взволнован, что не помню, как бросил своё знамя, – рассказывает дед. – Всё время так и подмывало остановиться, повернуться к президиуму и взглянуть на Сталина, который вместе с членами политбюро и военачальниками принимал парад…
На следующий день всех участников Парада Победы пригласили в Кремль на банкет. Теперь Андраник Абрамян имел возможность не только увидеть вождя, но и услышать его живой голос. Правда, когда Сталин в своём выступлении-тосте произнёс: «Я бы хотел выпить за здоровье людей, у которых чинов мало и звание незавидное. За людей, которых считают «винтиками» великого государственного механизма…», Андраник едва удержался от смеха. Простого деревенского парня смутило слово «винтик».
– Вот не думал, что у вас в России поднимают тост в честь какой-то железяки… У нас в Карабахе предпочитают пить за живых людей, – подшучивал после торжественного мероприятия «сын кавказского народа» (так любили называть сослуживцы Андраника) над своим боевым товарищем.
Война, даже в своей агонии, не давала солдатам расслабляться. Недолго длилась эйфория победы. Утром 26 июня подразделения были подняты по тревоге и отправлены в Хабаровск на войну с Японией. В августе Андраник участвовал в военной кампании на Курильских островах.
Праздничный костюм, который каждый ветеран войны хранит как реликвию, память и символ своей судьбы, у Андраника Абрамяна весь увешан орденами и медалями. Три ордена «Великой Отечественной войны», три – «Красной Звезды», орден «Победы», медаль «Международной федерации ветеранов-союзников» и многие, многие другие награды.
…К таким людям, как Андраник Меликович, необходимо особое, персонифицированное внимание. Это живой осколок героического прошлого и гордость нашего народа.

                        2000 год, июль

401-ЫЙ – ЭТО ГРАД-ЖОРА

– Со мной беседовать очень тяжело – я в жизни многое видел, – сразу предупредил Жора Гаспарян.
Думаю, читатель догадался, о ком речь. Во время войны люди, можно сказать, молились на него: «Град Жора» руководил артиллерией, которую с полным основанием называют богом войны…
Признаемся, писатели и журналисты зачастую идеализируют защитников Родины, представляя их словно высеченными из гранита. Складывается впечатление, что умудрённые жизнью авторы забыли о простой истине: в каждом человеке борются два противоположных начала – добро и зло, отвага и малодушие, а герои – это те же люди из плоти и крови, и лишь ценой огромного усилия воли, поборов в себе страх и другие человеческие слабости, они выдерживают испытания, чтобы выйти из ситуации достойным образом…
В этой статье мы попытаемся представить Жору Гаспаряна – человека и героя – со всеми его по-настоящему героическими качествами и вполне естественными человеческими слабостями.
 – Предки мои жили в селе Ехцаог Шушинского района Нагорного Карабаха. Спасаясь от резни 1917 года, отец, тогда ещё несовершеннолетний юноша, бежал, схватив 3-летнего братишку. Нашёл прибежище в селе Вагуас Мартакертского района, нанялся в батраки. Вскоре местные аксакалы собрались и решили, что беженцам необходимо выделить территорию для основания собственного села. Вот так и появился Зардахач, где я родился и вырос… Почему именно Зардахач? При посеве пщеницы, сорт которого назывался «зарда», в земле нашли большой крест – хорошее знамение! – рассказывает Жора Гаспарян.
Будущего генерала отец увидел лишь спустя несколько лет после его рождения: Жора появился на свет спустя несколько месяцев после того, как отца забрали на фронт Великой Отечественной войны. С войны он возвращается с нехитрыми подарками для каждого из детей. Для Жоры он ничего не предусмотрел – о его существлвании папа-фронтовик попросту не знал. Чтобы сгладить конфуз, отец вытаскивает горсть изюма и протягивает младшему сыну…
Среднюю школу Жора одолел за… 14 лет.
– В учёбе преуспевал, на второй год ни разу не оставляли. Просто так получилось, что пришлось сначала учиться в армянской, потом в русской, затем снова в армянской школах – в Зардахаче, Баку, Чапаре, Атерке. Сказать, что мечтал стать военным, было бы неверно. Я готовился поступить в политехнический институт, однако судьба распорядилась иначе. В 1963 году поступил в Тбилисское военно-артилллерийское училище. Окончил его, пошёл на службу в Советскую армию, служил в различных частях на территории СССР и Германии. В 1988 году, отслужив 25 лет, ушёл в отставку в звании подполковника. Переехал с семьёй в Армению…
Ереван бурлил: воодушевлённые идеей «миацума», люди заполонили улицы и площади города. Всё кипело, приближаясь к критической черте. Последовали Сумгаит, Баку, потом Шаумян…
– В 1991 «убежал», оставив жене и детям записку, в которой в двух словах объяснял, что я должен быть там, в Карабахе. Приехал в родную деревню, взял в руки двустволку. Помог организовать оборону Зардахача и соседних деревень. Видя, что обстановка осложняется, а в сёлах почти одни старики, выехал в Армению собирать односельчан, готовых защищать родной край. Откликнулось 30 человек.
Карабахскую артиллерию, рассказывает Жора Гаспарян, пришлось создавать практически с нуля, а вернее, с противоградной пушки, которая находилась в селе Оратаг. Генерал искренне признаётся, что впервые видел такую пушку. Однако сразу смекнул, что это зенитное орудие можно использовать в противовоздушной обороне.
– В феврале 1992 года командование армии предложило мне организовать артиллерийскую службу. В штабе, в кабинете у Сержа Саркисяна, я застал военного, который горячо объяснял что-то на не совсем понятном армянском языке, тыча пальцем в карту. Что за человек, думаю?.. Конечно, слышал в то время краешком уха про Аво, но тогда его имя ещё не так звучало…
Вот так познакомились два выдающихся героя Карабахской войны, про которых впоследствии слагали легенды и песни. Аво (Монтэ Мелконян) негодовал по поводу того, что с высот вблизи посёлка Красный Базар  вражеские пушки обстреливают мирных жителей. Вместе с Жорой Гаспаряном они выезжают на позиции.
– Спрашиваю, где пушки стоят, показывает, – вспоминает генерал. – Не верю собственным глазам: что за дурак поставил пушки на бугре, на самом видном месте?! Признаюсь, даже жалко стало солдатиков за то, что их командир такой идиот. А они стреляют безнаказанно: отопьют чаю – стреляют, тяпнут водку – стреляют, поспорят – стреляют. А наши не отвечают. Привезли свою гаубицу, сориентировали. С третьего выстрела уничтожил их пушку… Почти такая же картина была на других позициях в Мартунинском направлении – противник, чувствуя свою безнаказанность, в открытую палил по нашим позициям. По очереди стал уничтожать их орудия. Потом поставили задачу ликвидировать вражеский штаб – выпустил снаряд прямо по крыше – там крики, паника, суматоха… Пара снарядов по длинному ряду цистерн со спиртом – синее пламя взвивается вверх… Потом участие во всех боях от Омара до Аракса.

В марте 1992 года Жора Гаспарян пошёл в военкомат, стал изучать картотеку, выбрал офицеров запаса – артиллеристов. Собралось 13 человек.
– «Ну, ребята, я на передовую. Кто со мной? Учтите, уговаривать не буду», – сказал я им, – рассказывает генерал. – Стали знакомиться, выяснять, кто на кого учился, какую имеет специальность. Были миномётчики, ракетчики, ствольники. «У меня сейчас нет ни миномётов, ни танков. Как только «колхоз» получит, отдам. А пока будем осваивать то, что имеем», – предупредил я. Выбрали из того, что было. Взял ребят с собой на командно-наблюдательный пункт, где в течение 10 дней вспоминали всё, чему обучались раньше, и осваивали новое. Среди ребят особенно выделялся Самвел Сафарян, которого практически не в чем было упрекнуть – впоследствии он стал одним из видных артиллерийских командиров. Его гибель была для нас большой утратой. Это сейчас у нас артиллеристы, окончившие академию, а тогда хорошими специалистами были единицы.
Жора Гаспарян щедро делился своими знаниями, умением и опытом, стараясь приумножить армию артиллеристов. Как наседка, высиживающая яйца, он терпеливо готовил специалистов – потребность в них чувствовалась на всех направлениях фронта. Правда, бывало и срывался, ругал, оскорблял и даже применял физическую силу. После операции терял голос.
– Мы не имели права на ошибку – малейшая неточность в расчётах, и снаряд разорвался бы на наших позициях, – говорит генерал. – Как минимум два снаряда должны были лечь точно в цель – после таких выстрелов задача пехоты гораздо упрощалась.
Жора Гаспарян никогда не ставил разницы между своими подчинёнными. Его родной племянник воевал на самых опасных участках в должности артиллерийского разведчика, погиб на высоте Езни Бурух Мартакертского района…
Тяжёлое было время. Враг наступал по всем направлениям. Перед карабахцами стояла задача удержаться. Мало кто тогда верил в победы, которые ожидали в будущем.
– В декабре 1993 года азербайджанские вооружённые формирования предприняли широкомасштабное наступление по всему фронту. В мартакертском направлении противнику удалось прорвать оборону. На участке Акоп Камари – Магавуз в наших рядах возникла паника, – рассказывает один из офицеров-артиллеристов, очевидец событий. – Жора Гаспарян встал перед отступающей техникой и пехотой. Он остановил людей, экстренно перегруппировал силы, организовал оборону. Наши дали достойный отпор, отбросив противника назад и предотвратив занятие ими жизненно важных для нас участков, в том числе Сарсангской плотины, ранее взятой под наш контроль ценой немалых потерь…
Генерал не любит распространяться о своих личных заслугах, как, наверное, и подобает истинному патриоту. Об успехах нашей армии он говорит, как об общей победе, отмечая вклад каждого солдата, офицера и генерала. Бросив взгляд на события 10-летней давности, мы с генералом пытаемся понять, как же карабахцам удалось не только выстоять, не только организовать оборону, но и вести успешные контрнаступательные действия? В чём же феномен карабахской армии – ведь противник был гораздо многочисленнее и вооружён гораздо лучше? Говоря словами того же Жоры Гаспаряна, «если мы начинали с рогаток, то у них имелись самолёты»…
– Думаю, тут было несколько решающих факторов, – размышляет генерал. – Во-первых, эта война была для нас справедливой, мы боролись за свою землю. В советские годы Баку вёл хитрую, целенаправленную политику  – заселить азербайджанцами территории, где проживали армяне, чтобы постепенно выжить их оттуда, как это произошло в Нахичеване. Всё армянское для Азербайджана было неродным, чужеродным, хотя на словах много говорилось о дружбе и братстве. Вскоре нас заставили почувствовать неродными на своей же земле, и мы выразили справедливое возмущение по этому поводу. Любовь к родине – другой  фактор наших успехов. Вы не заметили – чем меньше территория, на которой проживают люди, тем сильнее у них любовь к ней? Третий фактор – хорошая школа, пройденная в советской армии: в отличие от азербайджанцев, армяне не стремились в тыл, а в основном занимали командирские должности, обучались специальностям. Большинство азербайджанцев всё время искало причину, чтобы не брать в руки автомат. Так что они недостаточно были обучены военному делу. Конечно, и среди наших были трусы и даже предатели в каком-то смысле, но не в таких масштабах, как в азербайджанской армии.
По освобождении родного села Зардахач Жора Гаспарян в первую очередь стал восстанавливать памятники, строить дом. И это в то время, когда многие ещё боялись даже землю возделывать, всё ещё сомневались, будут ли жить здесь.
– Тем самым я старался внушить людям веру в будущее, – утверждает генерал.

Как сегодня живёт Жора Гаспарян – генерал запаса? Сумел ли он приспособиться к мирной жизни, которая по своей сложности во многом не уступает временам военным?
– Многие наши беды идут от нежелания по-настоящему трудиться. У нас добротная, плодородная земля, просто надо возиться с ней. Любовь к труду, к земле у меня была привита ещё со школы. В 9-10 классах я возглавлял школьную производственную бригаду: выращивали помидоры, горох, фасоль, кукурузу. И сейчас тружусь, не покладая рук, – рассказывая это, генерал показывает свои натруженные ладони.
В планах у него – развивать в Карабахе рыбное хозяйство. Власти помогли, выделив ссуду.
– Верю, что года через два рыба будет импортироваться, – с оптимизмом заявляет он.
Жора Гаспарян не забывает о семьях погибших товарищей, опекает несколько таких семей, материально помогая им.
– Самая высшая награда для меня – это любовь народа. Я горжусь тем, что могу, не опасаясь, оставить на ночь машину на улице…
Кстати, генерал водит «Ниву» с теми же номерами, что его позывной времён войны – «401». А ещё, как реликвию, он хранит чемодан с военными картами – свидетельством тех героических времён…
Дай Бог, чтобы эти карты генералу больше не понадобились…

2004 год, май

ЗАХАР ЛЮБЧИЙ – ЮНОША, ОБРЕТШИЙ ЗЕМЛЮ ОБЕТОВАННУЮ

Война в Карабахе тронула за живое не только армян в различных концах света. Считая борьбу свободолюбивых карабахцев своей, поддержать братьев-христиан приехали и сыны других народов, оставив благополучную жизнь в далёких краях. Они плечом к плечу с армянами помогали отстоять Родину, достоинство и честь. Среди них был Любчий Захар, девятнадцатилетний юноша из столицы Украины – Киева.
«Он долго искал правильных, честных людей и свою Землю Обетованную, – прослезившись, рассказывает мать Захара Джульетта Любчая о единственном сыне. – Он всегда говорил, что хочет друзей, которые не предавали бы. И он нашёл их. Это очень горько, конечно, что я его потеряла, но он приобрёл свою Землю и своих друзей. Он лежит в земле с теми, кто отдал жизнь за свою Родину. Я горда ими».
Мать вспоминает, как в 14 лет Захар прочитал книгу об Армянском геноциде и три ночи не мог спать, очень сильно переживал.
«Мне кажется, что всё это отложилось у него в голове. Заговорила моя армянская кровь. Он близко к сердцу принял трагическую историю армянского народа», – говорит Джульетта Ишхановна.
Когда в 1988-ом началось Карабахское движение, Захар, тогда ещё школьник, поднял ребят на демонстрации.
«Тогда мы жили в Армении, на время переехав из Украины. Учителя были удивлены, поражены его действиями. Директор школы ругал Захара, даже ударил. Время было советское, ещё не понимали сути движения, его активистов считали бунтарями», – рассказывает мать героя.
В начале мая 1993 года, при содействии армянской диаспоры Киева, Захар летит в Карабах, где второй год продолжаются горячие бои. Воюет на одном из самых тяжёлых участков – в Мартакертском районе. С ним из Киева приехали ребята. Они сражаются плечом к плечу, ходят в разведку. Именно о таких верных друзьях мечтал юноша...
«Я не пыталась удержать, зная его характер. Такие люди, как Захар, подобно Прометею, дают окружающим огонь, сгорают и умирают. Именно такую жизнь он прожил и оставил о себе добрую память», – говорит мать, и в её словах вместе с неизбывным горем чувствуется гордость за сына.
В сентябре того же года друг-украинец приносит ей страшную весть – Захар погиб, попав в кольцо вражеского окружения. Погиб геройски, иначе он не мог.
Захара похоронили в Степанакерте, на кладбище в парке Героев, поставили надгробный камень, посмертно наградили медалью «За отвагу», которую прислали в Киев и вручили в торжественной обстановке.
В первый приезд в Степанакерт Джульетте Ишхановне помог журналист, ныне начальник госархива Нагорно-Карабахской Республики Вардгес Улубабян, который показал матери могилу сына, на которую благодарные карабахцы носят живые цветы.
«Захар Любчий наравне с нашими ребятами воевал в Мартакертском районе. Понимая, что наше дело правое, ребята других национальностей добровольно пришли, чтобы бороться рука об руку с нами и одержать победу. К сожалению, многие из них погибли. Их портреты вместе с фотографиями других ребят, павших за нашу святую землю, бережно храним в музее», – говорит председатель Союза родственников погибших воинов НКР Галина Арустамян, которая также потеряла на войне сына Григория, почти одногодка Захара.
Мама Галя, как многие любовно называют её в Нагорном Карабахе, призывает матерей из разных стран приезжать в независимый Арцах (историческое название Карабаха), делиться радостями и печалями, понять и поддержать друг друга, вместе жить памятью о сыновьях-героях.

2011 год, июнь