— Вы лично разбираетесь в каждой проблеме?

— Это физически невозможно, надо делегировать решение профильным министрам, тем более что в одиночку сложно разобраться со всеми вопросами.

— Вам приходится одергивать подчиненных, например, поднимать трубку телефона и узнавать, что случилось, давать указания?

— Мы решили эту проблему. В начале года правительство утверждает план работы и мероприятий, расписанный по министерствам. Внутри ведомств он разбивается по основным направлениям. Все мероприятия, в соответствии с нашей методологией, должны быть описаны так, чтобы было четко понятно, какой результат мы рассчитываем получить.

Также сразу определяется, как измерять и оценивать полученный результат. Мы категорически против таких слов, как «углублять», «расширять», «совершенствовать». Это совершенно неизмеримые показатели: все можно всегда улучшать и совершенствовать. Надо, чтобы любое мероприятие можно было четко отслеживать и оценивать. Если это невозможно, то такое начинание не нужно.

Каждый министр выбирает из программы на год три-пять приоритетных задач, за которые несет персональную ответственность. Конечно, есть вопросы, которые находятся под непосредственным контролем президента или премьер-министра. А значит, и персональная ответственность за них.

Каждые шесть месяцев проходит отчет: все министры вместе с руководителями администраций докладывают о выполнении программы на год.

— Это формальный отчет?

— Он формальный в том плане, что есть методика оценки реализации программ — система баллов.

— Что ждет чиновника, если он не выполнил, например, два приоритета?

— Сначала выговор, потом строгий выговор, а затем и снятие с должности. Такое уже было в истории работы правительства.

ТРИ ТИПА ИНВЕСТОРОВ

— Из Москвы плохо видно, что творится в соседних странах. Поэтому сначала общий вопрос: какова доля России, российского бизнеса, в экономике Армении?

— По разным оценкам, смотря как считать, от 30 до 50%. Свою роль играют несколько факторов. Первое — в России есть большая армянская община. Ее внедрение в армянскую экономику мы считаем как российские инвестиции. Второе — есть российские компании, которые приходят с инвестициями (ВТБ, «Росгосстрах» и другие). И третье — частные трансферты, где Россия занимает первое место.

— Как вы выстраиваете отношения с инвесторами из России? Они сами на вас выходят или вы ищете их на уровне диаспоры и межправительственных контактов?

— И то и другое. Есть отношения на государственном уровне, такие как передача атомной электростанции в управление российским коллегам. То же можно сказать про «Армросгазпром» — 80% компании принадлежит российской стороне.

На частном уровне мы открыто приглашаем российских коллег вкладываться в Армению. Так было с ВТБ, Газпромбанком и другими российскими финансовыми структурами.

— Где вы хотели бы видеть инвесторов? В России это технологии, инфраструктура, ЖКХ. А у вас какие приоритеты?

— Как принимаются решения по инвестициям? Прежде всего вы смотрите на страну, на рейтинги Fitch, S&P, Moody’s, оцениваете кредитоспособность. Потом изучаете, какая здесь экономика, где есть возможность получить максимальную доходность, и принимаете решение.

Очень важно посмотреть, какие программы ведет правительство, каким оно видит будущее экономики через пять-десять лет. Ведь оно тоже встречается с инвесторами и компаниями, чтобы отобрать партнеров по приоритетным направлениям. Частный бизнес это видит, смотрит на возможности и находит применение своим деньгам.

— Есть у вас такая программа?

— Для начала мы заботимся о комфортных условиях для бизнеса. Что касается приоритетов, мы обозначили несколько направлений для инвесторов.

Первое и основное: будущее Армении мы видим как общество и экономику, основанные на знаниях. Мы не можем у себя развивать, например, металлоемкие производства, поэтому делаем ставку на интеллектуальную работу, не требующую больших транзакционных издержек. Для этого необходимо вкладываться в образование. Отрасли, связанные с ним, в частности IT-сектор, для нас приоритет номер один. В 2009 году, несмотря на серьезный экономический спад, в этом секторе у нас было рост 17%. Действует более 200 компаний с иностранным капиталом, которые работают в тесной кооперации с университетами и факультетами, обучающими профильных специалистов.

Второе направление, которое быстро развивается, — наши сырьевые ресурсы. Сложилась благоприятная мировая конъюнктура, и инвестиции пошли в горно-металлургический сектор, например молибден, где есть экспортный потенциал.

— Это разве не рисковый сегмент?

— Он рисковый в части мировой конъюнктуры. Но прогнозы таковы, что в долгосрочной перспективе спрос на медь, молибден и золото позволит зарабатывать, и инвестиции окупятся.

ВЫВЕСКИ НА УЛИЦАХ

— На улицах много вывесок, которые можно увидеть в Москве: «Билайн», РЕСО и другие. Эти бизнесы ощутимы с точки зрения налоговых поступлений в бюджет?

— Последние пять лет растут поступления в бюджет от финансового сектора. Это объясняется сильным надзором, который не допускает накопления плохих активов на балансе банков. Нет необходимости списывать большие объемы плохих долгов. То же самое можно сказать и о страховом рынке. Серьезными статьями дохода стали поступления от телекоммуникационных компаний.

Доход от экспорта, помимо горно-металлургической продукции, дает пищевая промышленность, известный всем коньяк.

— Есть какой-то российско-армянский проект, который вы бы назвали знаковым?

— Если говорить о российско-армянском бизнесе, то ощутим вклад «Армросгазпрома». У нас газификация доходит до 90%. Мы сами вкладываем средства в газификацию страны и передаем сети компании в счет инвестиций в капитал. Такова наша специфика.

В целом это энергетика, в частности, строительство нового блока АЭС, будет российский реактор. Еще на память приходит концессионное управление железных дорог ОАО «РЖД».

— Если отойти от России, то кто заметный инвестор?

— Франция и Германия. Недавно на нашем рынке заработал оператор Orange. Французы занимаются развитием коньячного производства. Немецкий бизнес вкладывается в гидроэнергетику — строительство малых и средних электростанций, и горно-металлургический сектор. США работают в сфере IT. Великобритания и Иран — это банковский сектор. Его выбирают и арабские инвесторы.

— В России много говорят о модернизации. У вас был такой опыт? Учитывая дружеские отношения двух президентов, вас зовут стать партнерами по этой части?

— В отличие от России после развала СССР многие предприятия закрылись или потеряли рынок сбыта. Поэтому мы говорим не столько о модернизации, сколько о новых направлениях развития и приоритетах. Говоря об образовании и экономике знаний, мы хотим привлекать современные технологии и опыт.

ВНУТРЕННИЙ ОФШОР

— Какие преференции получают инвесторы?

— Условия для внутренних и внешних инвесторов у нас одинаковые. Эта позиция зафиксирована законодательно, что удобно для иностранного капитала: он работает на общих основаниях. Нет ограничений по капитальным счетам и текущим операциям, можно свободно конвертировать и выводить доход.

— А отсрочки по налогам или льготы?

— Если мы говорим о крупных инвестициях, то можно на три года отложить уплату НДС. Отложить, а не списать.

— У вас нет проблемы офшорной экономики?

— В России долгое время действовали ограничения на вывод капитала, жесткий институт паспорта сделки. А у нас начиная с 1994 года таких режимов не было. Поэтому не было смысла пользоваться иностранной юрисдикцией, и бизнес создавался в Армении. Мы сами себя рассматривали как офшор в каком-то смысле, как региональный финансовый сектор. У нас уже более 50% финансового сектора контролируют иностранцы.

— Какая средняя налоговая нагрузка на бизнес?

— Мы смотрим за тем, как выглядим на фоне соседей. Сейчас она у нас ниже средних значений. По макроэкономическим показателям видно, что удельный вес налогов в ВВП не превышает 30%. Есть страны, где он доходит до 45—50%. Тут речь идет об общем налоговом потенциале, а не о собираемости налогов.

— Есть у вас государства-конкуренты по региону?

— Это Грузия и Азербайджан. Экономические доктрины наших стран похожи, все создают условия для прихода инвесторов. Мы постоянно мониторим рейтинги по открытости экономики, удобству ведения дел, конкурентоспособности. Правительство приняло программу по совершенствованию различных сфер в экономике.

Например, по открытости экономики надо следить за уровнем бюджетного дефицита, за инфляцией, участием государства в финансовом секторе. Есть целый блок микропоказателей: общение с налоговой службой, время, проводимое на таможне, электронная отчетность. Отдельно смотрим, как бизнес общается с правоохранительными органами, изучаем судебную практику.

Сейчас у нас высокие рейтинги, но работать всегда есть над чем. Из простых задач — переход на цифровую подпись, отказ от печатей. Есть и долгосрочные вопросы.

— В России очень внимательно смотрят за опытом Грузии. А об Армении такого не слышно…

— В отличие от Грузии реформы мы начали раньше. То, что мы прошли за долгие годы, они вводили «революционно». Во многих сферах мы впереди, некоторые реформы требуют не одного года. Где-то они впереди нас.

— Как вы выстроили, например, судебную систему?

— В этом деле помогают бизнес-ассоциации. Они делятся практическим опытом, а власти могут менять законодательство. Например, мы ужесточили сроки судопроизводства: еще пять-шесть лет назад суды могли долго тянуться, что мешало бизнесу.

С бизнесом мы создали несколько постоянно действующих советов. Например, по IT-сектору мы собираемся раз в месяц. Инвесторы рассказывают о всех проблемах премьеру. Иногда хватает прямого поручения для решения проблемы, иногда создаем рабочую группу. Ведь не всегда бизнес страдает, иногда и там придумывают хитрые схемы.

http://www.rbcdaily.ru/

« Предыдущая новость Все Новости Армении и Арцаха Следующая новость »