Ба была двинута на чистоте. Конечно, весьма рискованно употреблять в адрес Ба такие выражения, ибо молния в загривок мне категорически не нужна, но из песни слов не выкинешь - Ба действительно была двинута на чистоте. К тому же уборка была ей в тягость - в день уборки она была взвинчена и опасна донельзя, одно слово поперёк – и ты уже хладный труп.

Ба считала мух опасным источником гоязи, и ненавидела их что есть мочи.
Мухи хорохорились и делали вид, что этого не замечают. Мухи не соображали, кому они бросают вызов, поэтому по дурости своей всячески лезли на рожон: залетали в форточки, назначали свидания у мензурок с вареньем и ходили парами по чисто протёртой мебели. Ба мигом пресекала наглые притязания мух на её личное пространство. Для этих целей у неё имелся целый арсенал разнообразных мухобоек – от простых пластиковых, которые разваливались буквально через месяц немилосердного обращения, до более основательных, с металлической длинной ручкой и тяжёлой резиновой сеткой. Последние были из разряда долгоиграющих, и такой мухобойкой взъерепененная Ба могла легко скопытить не то что муху, а половозрелого африканского буйвола.

Я не могу, конечно, этого утверждать, но очень даже может быть, что наученные горьким опытом мухи всячески старались умаслить Ба. Может в своём мушином царстве они в спешном порядке проводили реформы, как-то: господствующим строем объявляли матриархат, выпускали из тюрем всех женщин-политзаключённых, в рекордные сроки воздвигали храмы с идолами, стоящими по пояс в земле и отдалённо напоминающими Ба, а также переименовывали столицу из Мухосранска в Розиосифск.

Может даже специально назначенная комиссия ежеквартально выбирала из числа молоденьких мушек прекрасную деву для жертвоприношения немилосердному молоху. Возможно, бедняжку натирали ароматическими маслами, обкуривали благовониями, вешали на грудь полароидное изображение Ба и запускали в дом.
Я не могу знать, на какие ещё ухищрения шли мухи, чтобы пробудить в Ба хоть капельку сострадания. Ясно было одно - Ба не знала, что такое милосердие к мухам. Ба прихлопывала одной левой трепетную мушиную Андромеду и шла дальше по своим делам.

Когда Ба торжественно говорила – завтра у меня уборка, то у всех жителей северо-восточных районов Армении портилось настроение. Потому что Ба не умела убираться так, как убиралась среднестатистическая советская хозяйка – пропылесосил, протёр полы, поелозил тряпкой по выступающим частям мебели. Ну и постирал-погладил.

Еженедельная уборка а-ля Ба предполагала ритуальный утренний геноцид мух, а далее по накатанной - протирку пыли влажной тряпкой со всех предметов и поверхностей, включая антресоли и шкафы. Мытьё межкомнатных дверей и окон с подоконниками (слава богу, что только изнутри - окон в доме было мильон штук). Уборка включала в себя также остервенелую двойную протирку полов с обязательным перетаскиванием мебели, чтобы не дай бог, ни одна пылинка не завалялась в каком-нибудь уголочке. Далее производилось тщательное мытьё всех раковин-унитазов и кафельных поверхностей до зеркального блеска. Непременным ритуалом была стрика, обязательно с синькой и крахмалом, и глажка.
А апофеозом этого мучительного дня становилось тщательное мытьё Мани в семи водах до победного скрипа. Дядя Миша, как опытный диссидент, отстоял-таки единоличное право на свою гигиену и мылся сам.

В один из таких трудных дней я позвонила Маньке, чтобы позвать её к нам переждать стихийное бедствие под названием «Ба убирается».

-Ты можешь зайти за мной?- шёпотом попросила Маня.
-Зачем? Сама не дойдёшь?
-Я тебя как друга прошу,- рассердилась Манька,- тебе трудно до нашего двора дойти? Поговорить надо, а у тебя не дадут.

Через пять минут я уже была у неё. Встретила она меня с таким лицом, что мне сразу стало ясно – случилось что-то непоправимое. Маня молча приложила палец к губам и повела меня в гостиную.
-Где Ба?- шёпотом спросила я.
-На втором этаже, протирает окна.
-Так что случилось?
-Я случайно сломала плафон бра.
-Чешского?- я похолодела.
-Да!

У меня захватило дыхание. Историю о том, как Ба простояла сутки в ленинградской очереди за люстрой и бра мы знали наизусть. Героизм Ба заключался не в том, что она раздобыла в невероятной давке светильники потрясающей красоты. А в том, что когда она с коробками вернулась в гостиницу и обнаружила трещину на одном из плафонов, то по горячим следам вернулась в магазин, боем взяла прилавок и заставила продавщицу поменять сломанный плафон на целый! Я думаю, в магазине «Свет» её запомнили на веки вечные.


Мне стало дурно.
-Как это ты умудрилась?- спросила я, разглядывая длинную продольную трещину на плафоне.
-Случайно,- заплакала Манюня,- погналась за мухой, она села на плафон, ну я и не подумавши хрястнула со всей силы!
На Маню было жалко смотреть – губы тряслись, боевой чубчик на голове поник и позорно повис надо лбом.
Я повернула плафон трещиной к стене.
-Пойдём отсюда, слезами горю не поможешь.

Мы выскользнули за дверь и поплелись к нашему дому со скоростью похоронной процессии. Настроение у обеих было препаршивое.
-Убьёт ведь!- тяжко вздыхала Манюня.
-Убьёт!- горько соглашалась я.

Во дворе нашего дома мы столкнулись с моей сестрой Каринкой. Ну то есть как столкнулись, сначала из-за угла здания вылетела свора дворовых собак, потом группа испуганных мальчишек, а следом с гиком выскочила Каринка. Каринка дико щерилась и грозно трясла длинной грязной метлой. Волосы у неё были всклокочены донельзя, на лице, во всю левую щёку, красовался длинный Чапаевский ус, подол платья был изорван практически до трусов.

-Откуда метла?- невозмутимо поинтересовалась я. Мою невозмутимость, которой бы позавидовал сам Сфинкс, легко можно было объяснить - всё в облике моей сестры – и угольный ус, и всклокоченные вихры, и разодранное практически в клочья платье было вполне обыденным явлением.

-Украла в подсобке у дворника,- шмыгнула Каринка. Она провела указательным пальцем под носом, и рядом с одним усом у неё на лице появился второй.
-Покажи руки,- скомандовала я.
Каринка растопырила пальцы – руки её были вымазаны чем-то чёрным.
-Это что такое?
-Уголь, я сначала кидалась в этих балбесов углём, а потом обмакнула в грязь метлу и погнала их как гусей.

Моя сестра была сущим наказанием для всего подрастающего мужского населения нашего квартала.
Мальчики боялись её как огня – она могла с лёгкостью поколотить любого из них. Если у какого-нибудь несознательного мальчика почему-то отказывал инстинкт самосохранения и он обижал девочку, то эта девочка прямиком шла жаловаться моей сестре. А далее часы этого мальчика были сочтены - сестра находила его, и всё заканчивалось тем, что вечером к нам в дверь скреблась очередная мама, держа за руку очередного покалеченного сына.

-Кто бы мне объяснил, за что я страдаю,- восклицала мама, отвешивая сестре очередной фирменный подзатыльник.

Мы с Манькой очень гордились Каринкой. Пока Каринка оставалась моей сестрой, ни один мальчик не смел подойти к нам ближе, чем на пушечный выстрел. А так как уходить к другим родителям в обозримом будущем сестра не намеревалась, то мы чувствовали себя как у бога за пазухой.

-Что щас расскажу, что щас расскажу,- забегала глазами по лицу Каринка.
-Что?
-Знаете, чего мне Маринка из семьдесят восьмой квартиры рассказала? Что если кто-то сильно скосит глаза к переносице, а в этот момент его чем-то тяжёлым ударят по голове, то он останется косым на всю жизнь. Вот!
-Врёшь небось!

Каринка выставила вперёд свои грязные руки, чтобы мы видели, что она не скрещивает пальцы.
-Клянусь!- поклялась торжественно,- я и Маринку заставила поклясться, и внимательно следила – она пальцы на руках не скрещивала. И даже ноги не скрестила. И даже пальцы на ногах! Я всё видела!
Мы переглянулись.
-Это надо же что в мире творится,- ошарашено протянула Манюня.

-Давайте я с вами пойду домой, авось проскочу, и мама не заметит, что я платье порвала,- заканючила Каринка.
Мы согласились, хотя знали совершенно точно – мимо маминого взора порванное платье невозможно было пронести. Мы встали перед входной дверью так, чтобы заслонить сестру спинами, и нажали на звонок. И сразу поняли о провале операции, потому что мама открыла нам с таким выражением лица, что мы молча расступились – сестру бы уже ничего не спасло!
Мама затащила Каринку в квартиру, подцепила её, кажется, за лопатку, и как жертвенную овцу, поволокла в ванную комнату. Молча!

Мы с Маней затравленно прислушивались к голосам, раздававшимся из ванной комнаты.
-Сколько можно,- ругалась мама,- ну сколько можно!
-Ааааа,- орала Каринка,- я нечаянно порвала платье, мам, я не специально, это я когда через окно в подсобку пролезалаааааа!
-Раздевайся,- проорала мама так, что штукатурка посыпалась с потолка,- снимай всё!
Потом послышался плеск воды.
-Топит она её, что ли?- вылупилась Маня.

Экзекуция Каринки напомнила нам о сломанном плафоне, и, естественно, не добавила оптимизма – мы понимали, что и Маню поджидает такая же участь.

Минут через десять отворилась дверь ванной и оттуда выползла чисто отстиранная сестра. Она куталась в банный халат, мокрые волосы были немилосердно прилизаны к голове, глаза припухли от слёз. Кроме пламенно алеющего и увеличенного в размерах раза в два уха, других повреждений мы не заметили. Следом из ванной вышла мама.
-Марш все в детскую, и чтобы ни слуха, ни духа вашего не было, понятно?- рявкнула она.

Мы припустили в комнату стаей вспугнутых сайгаков, когда пробегали мимо, инстинктивно втянули головы в плечи.

В комнате мы сочувственно разглядывали ухо Каринки.
-Больно было?
-Не очень,- шмыгнула сестра,- больнее было, когда она мне волосы расчёсывала.
-А если у тебя ухо навсегда останется красным?- испугалась я.
-Не останется,- махнула рукой сестра,- если твоё ухо от удара ведром пришло в норму, то почему моё должно остаться таким?

Я потрогала своё ухо. Всё правильно, не прошло и месяца после знаменитого удара пластмассовым ведром по моему многострадальному уху, а оно вполне уже обрело прежние свои очертания.

Вообще, наступили тяжёлые времена. Нас уже сильно беспокоила наша внешность. И если Каринке было наплевать, что у нашей одноклассницы Ангелины уже выросла небольшая грудь, а у нас хоть шаром покати, то мы с Маней по этому поводу сильно переживали. Нам было по одиннадцать, и мы отчаянно хотели быть красавицами.

Меня уже волновал мой высокий рост, я уже вымахала аж до 165 см и могла похвастаться 38 размером ноги. К тому же, для пущего счастья, у меня посреди лица вырос достаточно крупный нос с горбинкой.
-Мам,- пожаловалась я как-то маме,- ну почему у всех наших детей носы как носы, а у меня не пойми что?
-Ну что ты, дочка,- мама погладила меня по голове,- у тебя аристократический нос, с горбинкой, твой профиль называют греческим! Такие носы были у греческих богов и богинь!
-Да?- обрадовалась я.
-Ну конечно!
Манька скосила глаза к переносице.
-Я тоже хочу горбинку,- обиделась она,- чтобы как у греческих богов!
-Зачем тебе горбинка,- засмеялась мама,- ты и так красавица!
Маня надулась. В том, что она красавица, Манюня ничуть не сомневалась. Только лишняя горбинка на носу ни одной красавице не помешает!
Поэтому если меня беспокоила моя горбинка, то Манечку беспокоило как раз её отсутствие. Так и жили, молча завидуя друг другу.

Мы тихонечко ковырялись у себя в комнате, рисовали цветными карандашами. Потом вытащили альбом творческого наследия эпохи Возрождения и стали его пролистывать. Особенно пристально, пока мама гремела посудой на кухне, рассматривали мужское достоинство Давида.
-Ерунда какая-то,- фыркнула Каринка.
-Ага,- согласилась я,- что ни говори, дурацки у них всё устроено!

Маня задумчиво рассматривала профиль Давида.
-Я придумала, как мне можно сделать горбинку,- протянула она.
-Ты снова за своё?
-А что,- Маня набычилась,- я, может, об этом всю свою жизнь мечтаю! И точно знаю, как надо себе сделать горбинку на носу.
-Как?- мы с Каринкой с трудом оторвались от причиндалов Давида.
-Нужно сильно удариться переносицей обо что-то твёрдое. Нос припухнет и образуется горбинка.

Мы испугались.
-Но это же больно, Мань, ты хоть соображаешь, как это больно?
-Ради красоты можно разочек и перетерпеть боль,- сказала Манька,- пойдём!
-Куда?
-К двери в ванную комнату. Она как раз нам очень подойдёт!
Мы с Каринкой переглянулись. Перечить Мане, когда она собрала губы в куриную жопку и насупила бровки домиком не имело смысла – в такие минуты Маня сильно напоминала Ба. Поэтому мы молча поплелись за ней.

Маня долго приглядывалась к двери, потом потянула за ручку, наклонилась и уперлась переносицей в острый угол.
-Подержи дверь, чтобы она не моталась,- пропыхтела.
Я подержала.
-Вот!- торжественно сказала она,- вот куда надо бить! Теперь смотрите, что надо делать, ты, Каринка, держи мою голову, чтобы я не СБИЛАСЬ С ПРИЦЕЛА, а ты, Нарка, как только скажу давай, со всей силы шандарахнешь дверью мне по носу.
-Не буду я этого делать,- испугалась я.
Маня выпрямилась. Боевой чубчик торчал над ней, как хохолок птицы-секретаря.
-Ты мне друг?- спросила она.
-Друг,- стушевалась я.
-Вот и делай что велят!
-Тогда пусть я тебя за голову подержу, а Каринка хрястнет тебя по носу!

Ладно, тем более что Каринке не впервой кому-то калечить нос. Манька снова примерилась к двери, я вцепилась ей в голову, Каринка взялась за дверную ручку.
-Давай,- заорала Манька.

Каринка сильно дёрнула дверью и заехала Манечке по носу.
-Ооооооооо, аааааааааааа,- заорала Маня и схватившись за нос, упала на пол,- уууууууууууууууууу!!!!!!!!

Мама выскочила из кухни и кинулась к нам.
-Это не мы,- зачастили мы с Каринкой,- это Маня.
-Чего Маня,- мама испуганно наклонилась к Мане,- покажи лицо, Манечка, что с тобой случилось?
Маня отняла руки с лица. Нос у неё на месте удара посинел, по лицу струились слёзы.

-Нужно лёд приложить,- метнулась мама к холодильнику,- как это ты умудрилась так сильно удариться носом? А если ты его сломала? Будет горбинка…
Мама осеклась. Выглянула из кухни, зловеще выпучилась.

-Вы это специально, что ли?
-Специально,- завыла Маня,- я тоже хочу нос как у Нарки!
-Мало с нас одного шнобеля?- рассердилась мама. Она приложила к Маниному носу пакет с замороженным мясом, потом спохватилась, кинулась за чистым кухонным полотенцем и, завернув в него пакет, снова приложила его к переносице Мани,- второго нам только не хватало.
-А чего сразу шнобель,- разревелась я,- говорила, что греческий профиль!!!
-Греческий, греческий,- спохватилась мама,- конечно греческий, но ты высокая, тебе такой профиль идёт, а Маня маленькая, ну зачем ей горбинка на носу?
-Больно,- выла Маня,- тётьнадь, не давите так сильно!
-Убить вас всех мало,- прошипела мама,- на минуту отвлеклась – и вот на тебе. Маня, ты хоть подумала, как Ба на это отреагирует?

-Да мне уже без разницы, что она скажет,- заревела Маня,- она меня всё равно сегодня убьёт!
-Это почему же?
-Я плафон бра сломала. Мухобойкой.
-Ой,- испугалась мама,- бра, которые Ба привезла из Ленинграда?
-Угум,- Маня скосила глаза на свёрток с мороженым мясом,- тётьнадь, может достаточно мне нос морозить, а то мне совсем холодно, так ведь и заболеть можно!

-Да-да, деточка,- мама убрала пакет,- бог с ним, с носом, а вот плафон!!! Не двигайся, сейчас смажем ушиб мазью.
Она метнулась к домашней аптечке.
-Ну,- протянула задумчиво, нанося Мане на переносицу мазь,- если ты с таким ушибом на носу придёшь домой, может, Ба и не станет тебя сильно ругать!
-Да?
-Вполне возможно,- задумчиво протянула мама,- вполне возможно.

Мы поплелись обратно в детскую. На Маню жалко было смотреть – нос у неё покраснел и сильно распух, а на переносице отливал баклажанной синевой. Манька осторожно шмыгала и о чём-то усиленно думала.
-Вот,- наконец торжественно изрекла она.
-Чего вот?
-Я про то, что можно ударом в голову заработать косоглазие. Одно дело явиться домой с ушибом на носу, а другое – с ушибом на носу и с косоглазием. Тут уж у Ба точно пропадёт желание меня наказывать!

Мы с Каринкой переглянулись. Было ясно – удар по носу не прошёл для Манечки даром.

-Мань,- как можно спокойнее сказала я,- ты чего добиваешься, тебе в больницу захотелось?
-Нарка, не мешай мне думать!- рассердилась Маня,- и вообще, я тебя сегодня не узнаю, ты постоянно мне перечишь.
-Так ты ведёшь себя сегодня странно!
-Посмотрела бы я на тебя, если бы ты плафон сломала!

Крыть было нечем. Если бы я сломала плафон, я бы просто тихо легла умирать в уголочке.
Пока мы с Маней перепирались, Каринка притащила толстый том советской энциклопедии.
-Вот чем можно тебя ударить,- пропыхтела она.
Мы взвесили книгу в руках. Книга была действительно тяжёлой, удержать одной рукой её было невозможно.

Далее под руководством Мани Каринка притащила стул, взобралась на него и подняла над головой энциклопедию. Маня скосила глаза к переносице. Когда её глазные яблоки практически исчезли из виду, она подала рукой знак Каринке – давай! И Каринка со всей дури заехала книгой Мане по голове.

Маня постояла какое-то время в оцепенении, потом молча сползла на пол.
-Мы её убили?- испугалась Каринка и спрыгнула со стула.
-Ыыыыыыыыы,- промычала Маня, одно веко у неё дёргалось, но в целом она смотрелась вполне нормально, и совершенно не косила.
-Не получилось,- разочарованно протянула Каришка,- надо ещё раз попробовать.

-Вы обе с ума сошли,- заплакала я,- я больше не играю с вами!
-Дура, ты чего орёшь,- взъерепенилась Маня.
-Сами вы дуры,- меня уже невозможно было остановить,- хоть поубивайте тут друг друга, а я в этом не хочу принимать никакого участия! Я маме расскажу всёоооо!
-Предательница, не смей,- заорала Манька, но было уже поздно, мама сама прибежала на шум.
-Теперь чего?- испугалась она.
-Маааа,- разревелась я,- Манька хочет стать косой, чтобы Ба её не побилаааа!
-В смысле хочет стать косой?
-Ну Маринка из семьдесят восьмой сказала, что если скосить глаза и сильно ударить по голове…
-Вы чего?- не дала мне договорить мама,- ставили эксперимент на Мане?
-Дааааа,- зашлась я в плаче.
-Предательницаааа,- заплакала Манька,- не хочу больше дружить с тобоооой!
-Вот дуры!- скривилась Каринка.

Ну потом всё было по накатанной. Мама снова подцепила Каринку за лопатку и поволокла её наказывать.
-Не надо меня по новой наказывать,- орала сестра,- всё равно я сегодня чуть не выбила глаз Рубику из пятнадцатой квартиры, вечером придёт его мама, вот тогда меня и накажешь!
-Сколько можно,- причитала мама,- сколько можно!
Естественно, досталось и мне.

Потом мама прочла нам лекции о членовредительстве и о косоглазии. Напугала до смерти.
А вечером мы с мамой пошли провожать Маню до её дома. Повели её буквально под белы рученьки. Маня постоянно норовила вырваться и убежать в неизвестном направлении.
-Я всё улажу, не бойся,- увещевала мама, но судя по её бледному лицу и блуждающему взгляду, сама побаивалась реакции Ба.

В Манин двор мы заползали как на минное поле.
-Посидите пока здесь,- прошептала мама нам и вошла в дом.
Все видели мультик «Рикки-Тикки-Тави»? Помните, как Рикки-Тикки-Тави бился в гнезде с Нагайной? Вот приблизительно так всё и выглядело. Мы с Маней сидели на скамеечке под тутовым деревом и дрожали как листья на ветру, а в доме происходили какие-то тектонические процессы, извергались вулканы и образовывались новые материки.

Потом на веранду выползла мама. Волосы её были маленько всклокочены, под глазами пролегли тёмные круги.
-Всё!- вытерла она пот со лба,- Ба уже не сердится.
И она взяла Маню за руку и повела её в дом.


Я осталась сидеть на скамейке. Мне вдруг стало очень жалко маму. У неё впереди был трудный вечер – скоро с работы должна была вернуться мама Рубика тётя Грета. И маме сначала надо было оправдываться перед тётей Гретой за фингал Рубика, а потом, приговаривая «сколько можно», выкручивать Каринке уши.

Я тяжело вздохнула, вытащила из кармана пакетик с сухим карбидом, который мы украли со стройки, и выкинула его от греха подальше в кусты. Этим карбидом мы намеревались прижечь пару-тройку строптивых мальчиков, которые постоянно лезли на рожон.
Посидела с минуту, подумала. Расчесала до крови укус комара на руке. Вздохнула и пошла искать в кустах место, куда упал пакет. И как бы невзначай это место запомнила. На всякий случай.
А тем временем искалеченный моей сестрой Рубик экономил электричество, освещая квартиру ярким светом, исходящим от гигантского фиолетового фингала в пол-лица.

Был совершенно обычный летний вечер, один из многих, которые, благодаря нашим стараниям, родители потом долго вспоминали с содроганием.

Источник: http://www.miacum.am/gazeta/2009/09/29/31782